И ещё. Зачем вообще НУЖНО знать о том, что происходило не с вами. А чтобы у самих себя не допустить такого же. Например - добиваться от местных властей удаления всех гастарбайтеров, повышения зарплаты - чтоб заинтересовывать местных жителей. Если на федеральном уровне сидит условный путин, которого можно сдвинуть на что-то только манежкой, то свои местные власти пинать - это уже дело рук нас с вами самих. Не стоит думать, что от количество не переходит в качество, что с ростом числа таджиков, узбеков, кавказцев "ничего не изменится". Очень сильно всё изменится. Когда они собираются толпой - то как стая диких собак - чувствуют себя хозяевами, и готовы рвать всех остальных уже без всяких причин. И особенно сильно изменится от попадания нерусских во власть, в органы. Где они будут уже не беснующейся толпой, а важными уродами. Так что НИКОГДА не допускайте нерусских в управление. Управлять они будут для себя и своих, и вы в их число не входите.
Предупреждаю: ниже цитируется художественное произведение, хотя и по реальным событиям.
http://www.proza.ru/2008/03/15/25
© Copyright: Анна Машарова, 2008
Свидетельство о публикации №2803150025
VI глава Отъезд
Анна Машарова
Возле вагонов кучами валялись какие-то вещи. Вокруг, возле каждой груды вещей, на корточках, молча, словно стервятники, сидели жители окрестных кишлаков. Под их взглядами хотелось сжаться в комок, и стать совсем незаметной. Их угрюмое молчание и бессмысленность сидения пугали. И только когда подошел таможенник, Оля поняла причину этого молчаливого ожидания. Толстый ленивый таджик-таможенник нагло заявил, что вывозить из страны продукты питания запрещено, и Саше пришлось вытащить из вагона ящики с крупами и банки с консервами. Потом он запретил вывозить пустые банки - стекло, как и бытовая техника, также запрещены к вывозу. Постепенно возле вагона скопилась гора вещей. Все поняли бессмысленность споров, и молчаливо выгружали все, на что указывал толстый волосатый палец. А сидельцы жадно следили за действиями беженцев.
Ненависть сдавила горло. Руки затряслись. Хотелось наговорить много гадостей этим стервятникам.
Все это время Глаша была привязана возле чахлого кустика. Она в волнении следила за каждым Ольгиным шагом. Приходилось изредка подходить и успокаивать, говоря, что ее не оставят. Несмотря на конец октября, было жарко, и собака дышала тяжело. Оля сто раз пожалела, что не взяла воды из дома. Тут к ней подошел старый таджик и протянул жестянку с водой.
- Напои собаку, дочка, она измучилась, - когда принимала воду, старик положил руку ей на плечо, и произнес – Храни вас Аллах! Не держи на нас зла, дочка! Не суди строго! Все равно вам не дадут вывезти все, а не пропадать же добру. Оставь им с чистым сердцем. И прости!
Ольга благодарно посмотрела ему в глаза. В них было столько скорби и сочувствия, что защемило сердце и захотелось плакать.
Прощание вышло скомканным. Раздался гудок и состав начал медленно набирать скорость. Нина с Ольгой еле успели выскочить из вагона, привязав Глашу к ручке холодильника.
Эшелон тронулся, мужчины повыскакивали, и на ходу принялись загружать все то, что недавно было ими выгружено.
А стервятники оживились и начали собирать оставшееся, смущенно оглядываясь на немногочисленных провощающих. Эти оставленные вещи были их добычей.